МАРТИН БЕР

ЛЕТОПИСЬ МОСКОВСКАЯ,

с 1584 года по 1612.

ГЛАВА IX.

1609.

Тушинский лагерь. Осада Смоленска Сигизмундом. Письмо Шуйского. Прибытие Делагарди. Ляпунов. Волнение северо-восточной России. Бедствие Ярославского воеводы Шмита. Марина жена Тушинского вора. Высокомерие Самозванца. Победы Михаила Скопина. Набеги Лисовского.

Много страдала Россия в 1608 году; 1609 был для неё несравненно злополучнее: во всех концах государства воспламенились войны; все доказывало, что Бог прогневался на Русских, [102] \1609\ и решился их наказать; Димитрий продолжал осаду Москвы и Троицкой обители; воины его, числом до 100 000 человек везде, где только могли, обращали в пепел города и села, грабили, убивали Москвитян. Добыча была несметная; и в Тушине и в Троицком лагере войско плавало в изобилии: нельзя было надивиться, откуда бралось такое множество съестных припасов, всякого рода скота, масла, сыру, муки, меду, солоду, вина; даже собаки не успевали пожирать голов, ног и внутренностей животных, разбросанных по улицам и производивших столь ужасный смрад, что уже опасались морового поветрия. Польские солдаты готовили для себя кушанья ежедневно из наилучших припасов; а пива так много забрали у крестьян и монахов, что его некуда было девать: пили только мед.

В сем же году, Сигизмунд король Польши вступил в Россию с 20 000 воинов, явился под Смоленском и хотел, чтобы этот город, исстари принадлежавший Польше, добровольно ему покорился. Но как жители отвечали на предложение пушечными выстрелами, то король осадил Смоленск и простоял под ним около 2 лет, т.е. до 13 июня 1611 года. Во время столь продолжительной осады, пали на приступах многие храбрые Немцы, служившие Сигизмунду; из целого полка их осталось не более 100 человек ¹⁰². Осажденные могли и долее обороняться; но между ними появилась тяжкая болезнь, происшедшая от недостатка в соли и уксусе; при взятии Смоленска, нашлось не более 300 или 400 здоровых людей, которые уже не могли защищать его обширных укреплений, имевших целую милю в окружности; городской вал был толщиною в 23 фута и так высок, что штурмовые лестницы, в 35 ступеней, не доставали до верха ¹⁰³; навалив вокруг всей стены несколько тысяч возов с каменьями, Смоляне даже без пушек, пороха, копей, саблей, легко могли бы отбить неприятеля, если б при каждом отверстии в стене было хотя по одному человеку. Осадные орудия мало вредили городскому валу, и только со стороны Днепра открылся пролом в 40 сажень [103] \1609\ шириною. Но это несчастье так испугало жителей Смоленска, что они, прекратив защиту, гибли без всякого сопротивления; немногие граждане думали найти спасение с женами и детьми в крепком замке, и все там погибли от взрыва порохового погреба. Комендант Смоленска взят был в плен и отправлен в Польшу ¹⁰⁴. Двухлетняя осада погубила 80 000 человек, разорив в конец область Смоленскую, где не осталось ни овцы, ни быка, ни коровы, ни теленка: враги все истребили.

За год до покорения Смоленска, Василий Шуйский предлагал Сигизмунду чрез нарочного посла престол Московский, с тем условием, чтобы король пособил одолеть плута Лжедмитрия. Но чрез два дня после предложения, Поляки схватили Русского переметчика с царскою грамотою к Смоленскому воеводе. "Обороняйся", писал Шуйский "как можно долее всеми средствами; я между тем постараюсь вооружить Сигизмунда сладкими речами против Самозванца; когда не станет обманщика, мы подумаем и о том, чтобы не многие из этих стриженых голов вышли из России". Прочитав письмо, его королевское величество не мало дивился лукавству Москвитян. "Можно ли верить теперь Русским?" воскликнул Сигизмунд. "Только дай, Боже, помощь: я проучу этого бездельника, Шуйского; забудет он меня обманывать!" ¹⁰⁵

Между тем князь Михаил Скопин, посланный Шуйским для набора иноземных войск, возвратился из Швеции и привел с собою 3 000 Немцев, под начальством Понтуса-Делагарди ¹⁰⁶. В последствии скажем, каким образом Скопин хотел освободить Москву при помощи бояр Новгородских.

Летом того же года, Татары напали на Россию с другой стороны, и в три или четыре недели увели множество пленников. Бедные разоренные крестьяне скитались из края в край; везде были слышны вопли несчастных: иной потерял жену и детей, другой родителей; слезы вдов и сирот могли бы самый камень тронуть. [104]

\1609\ Тогда же явился новый враг: то был Московский боярин Ляпунов. Овладев несколькими городами и приняв имя Белого Царя, он воевал и с Дмитрием II, и с Сигизмундом III и с Василием Шуйским, для спасения Русской веры. Где проходило его войско, там трава не росла ¹⁰⁷.

В феврале, марте и апреле месяцах, вспыхнул бунт в северо-восточных пределах России: Вологда, Галич, Кострома, Романов, Ярославль, Суздаль, Молога, Рыбинск, Углич изменили Димитрию; со всех сторон являлись толпы необузданных крестьян, которые истребляли Немцев и Поляков с неимоверною злобою. Беда, если остервенится грубая чернь! Упаси, Боже, от рук ея каждого честного воина! Причиною мятежа была наглость панибратов: эти пришельцы, недовольные усердием народа, охотно дававшего им все нужное для продовольствия, грабили без милосердия бедных Русских, как будто неприятелей; несчастные стали прятать свои вещи, даже зарывали их в землю; но и это не помогало. Весть о прибыли Скопина и Понтуса-Делагарди наконец ободрила притесняемых; народ вооружился и отмстил Полякам: иных повесил, других изрубил, а некоторых побросал в проруби, с такими словами: "Полно вам, глаголи, жрать наших коров и телят! Ступайте в Волгу ловить нашу рыбу". Для усмирения мятежа, посланы были паны Самуил Тишкевич и Лисовский, первый в Романов, а второй в Ярославль; не успев одолеть мятежников, которые укрепились острогами и засеками, они отправили к жителям Ярославля для переговоров прежнего воеводу их Иохима Шмита, избежавшего смерти с немногими Поляками. Шмит старался образумить Ярославцев, уверяя, что Димитрий пришлет к ним воеводу знатного, которого Поляки будут бояться. Бунтовщики, подозвав несчастного мужа к стенам крепости, вдруг окружили его и увели в город; он погиб злою смертью: его бросили нагого в огромный котел, наполненный кипящим медом. Виновником же неслыханного злодейства, зачинщиком всего мятежа, был тот самый богоотступник [105] \1609\ Эйлов, который однажды уже изменил Димитрию, попался в руки Поляков с тремя дочерьми и только по ходатайству честного Шмита избавил себя от плена, а дочерей от посрамления. Не довольствуясь несчастием своего благодетеля, он старался еще более озлобить Русских. Злополучный Шмит до тех пор варился в котле, когда тело его уже начало отставать от костей; наконец был выкинут за городскую стену на съедение свиньям и собакам. Друзья не смели предать земле печальных остатков мученика; вдова же его испытала горькие оскорбления более от изменника перекрещенца и его сообщников, нежели от Русских.

ГЛАВА X.

1610.

Рожинский передается Сигизмунду. Бегство Самозванца в Калугу. Злоба на Поляков и Немцев. Волнение Тушинского лагеря. Смерть воеводы Студницкого. Тайный приезд Марины в Калугу. Скопин и Делагарди спасают Poccию. Смерть Скопина. Переговоры Сигизмунда с Поляками. Битва Клушинская. Зверство Лжедмитрия. Бер осужден на смерть. Он спасает себя и Немцев.

Вскоре после того, Димитрий подослал в Тушино Калужского воеводу пана Казимира, настоящего Вертумна: с Поляками он был добрый Поляк, с Русскими Русский; видя, что у самих Поляков ничего нельзя выиграть, Казимир успел подделаться к Рожинскому, который дозволил ему даже возвратиться в Калугу, куда хитрый пан хотел съездить, по словам его, только для того, чтобы взять свое имение и навсегда бросить Димитрия. Рожинский дал ему письмо к прежнему воеводе Скотницкому, который потерял милость Димитрия отказом идти под Смоленск, против короля Польского. Вследствие письма, Скотницкий должен был склонить на сторону Рожинского находившихся в Калуге Поляков и, схватив при помощи их Димитрия, привезти его в Тушинский лагерь. Но лукавый царедворец вручил письмо самому Димитрию, который, узнав содержание его, закипел гневом и тотчас велел палачам бросить Скотницкого ночью в Оку. Добрый человек, видя смерть неизбежную, хотел знать, по крайней мере, за какую вину он погибает? Палачи отвечали: "Царь велел нам не рассуждать с тобою, а бросить тебя в воду". Потом, накинув на шею петлю, потащили его, как дохлую собаку. Вот последние слова несчастного: "Такой ли награды ожидал я за верную службу и двухлетнюю оборону Калуги! Господи, помилуй меня!" Жена и дети его лишились своего имущества. При том случае раздраженный Димитрий сказал: "Только бы взойти мне на престол: не оставлю в [112] \1610\ живых ни одного иностранца; не пощажу и младенцев в матерней утробе!"

…

Но как ни старался пастырь одушевить мужеством своих духовных детей, они, большею частью, были неутешны, и многие выдумывали странные средства к своему спасению: жизнь мила, а смерть ужасна! Достигнув Калуги, где находился Димитрий с двором своим, Бер оставил спутников на лугу близь Оки, а сам хотел узнать от духовных дщерей своих, фрейлин царициных, что было причиною столь ужасного царского гнева? Для того взял с собою капитана Давида Гильбертса, прапорщика [118] \1610\ Мойтцена и двух Ливонских дворян, переправился чрез реку и вместе с провожатыми пробрался к царициным фрейлинам. Гофмейстерина изумилась, увидев духовного отца: спрашивала, зачем он оставил несчастных, и со слезами говорила, что никакими просьбы не могут смягчить царского гнева, что всех Немцев ожидает неизбежная смерть. "Да поможет нам Бог!" отвечал Мартин Бер. "Он знает нашу невинность. Если же смерть неизбежна, умрем, по крайней мере, с утешительною мыслью, что погибнем не как преступники, а как истинные христиане, которые всегда подвергаются гонениям, клевете и всяким опасностям. Господь, Отец наш, воздаст в свое время каждому по делам. Я также терплю гонение от Русских, хотя служу не царю, а Богу, никогда не замышлял вредного против его величества и всегда молился за него с духовными детьми своими. Не жалуюсь на его неблагодарность: так всегда награждает мир истинных христиан! Но все прихожане клялись мне царством небесным, что никто из них не знаете никакой вины за собою; мы смело пустились в дорогу, поручив себя благости Всевышнего: если бы совесть нас упрекала, мы без сомнения избрали бы иной путь". После того пастырь убеждал Гофмейстерину и госпож фрейлин рассказать обо всем царице и умолить ее слезами, чтобы она испросила у его величества не помилования изменникам, а пощады людям вовсе невинным. "Доложите государыне", говорил Бер "что в числе обреченных на смерть есть дети, что вместе с ними погибают духовный отец и многие родственники падших на поле битвы за его величество; что если и сии витязи трехлетней война умрут позорною смертно, во всей России не будете никого их злосчастнее. “Мы просим одного”, заключил Бер “чтобы милосердая царица убедила его величество отделить безвинных от виновных: первые да будут помилованы, а последние да испытают всю тяжесть царского гнева!” Тронутые словами пастора, все фрейлины пошли к царице, упали к ногам ея и так горько плакали, что ни одна ни могла выговорить ни [119] \1610\ слова. Царица, глядя на них, также заплакала, велела им встать и догадываясь, о чем идет дело, спросила: " Приехали ли Немцы из Козельска?" "Русские выгнали их, не исключая и духовного отца нашего!" отвечали, рыдая, госпожи фрейлины; потом весьма трогательно убеждали царицу помиловать несчастных. "Не плачьте, дети мои!" сказала ея величество. "Царь страшно гневается на всех Немцев: уже отдан приказ утопить их в Оке, как скоро они сюда прибудут; никто не смеете просить о пощаде; но я попытаюсь, не тронется ли он моими слезам, и не успею ли я на этот раз спасти их".

Сказав сие, царица немедленно послала камердинера к лютому Шаховскому, которому поручено было исполнить царскую волю, с приказанием остановить казнь до другого повеления, угрожая смертью в случае ослушания; другого же камердинера послала к царю с просьбою удостоить ее на минуту своим посещением. Царь не хотел видеть своей супруги. "Знаю, чего она хочет!" сказал Димитрий. "Она будете просить за поганых Немцев; напрасный труд! Всех в воду сего же дня, или я не Димитрий! "А если она вздумаете меня беспокоить, утопить и ее вместе с Немцами!" Такой ответ весьма опечалил царицу. "Бог знает", сказала она, "чем так провинились бедные Немцы!"

Одна фрейлина тотчас побежала к пастору и объявила ему со слезами, что просьба царицы безуспешна. "Да будет воля Божья!" сказал пастор, и в ту же минуту послал дворянина Рейнгольда Энгеланда за Немцами, бывших на другой стороне Оки, велев им взять церковную утварь, для того, чтобы, вкусив св. Тайн, последовать примеру Христа Спасителя. Ожидая прибытия духовных детей, он молился и пел псалмы, которые сочинил в злополучные минуты. Эти псалмы будут приложены в конце летописи ¹¹⁵.

Между тем, царица решилась придти к Димитрию со всеми своими женщинами, упала ему в ноги и просила со слезами рассмотреть хладнокровно, все ли Немцы виноваты, чтобы, не жалеть [120] \1610\ после о невинных, как о воеводе Скотницком; убеждала размыслить, что на смерть осуждено 52 человека, что в том числе один пастор, много безвинных отроков; что вдовы и сироты, потеряв мужей и отцов, не престанут умолять небо о страшной мести дерзкому виновнику слез их, и что правосудие предписывает наказать только преступников. Сначала Димитрий ничего и слышать не хотел; наконец смягчился трогательною просьбою царицы, поднял ее, и всем женщинам также велел встать. Потом спросил камердинера: "Далеко ли отсюда до Козельска?" 12 миль, было ответом. "И они уже здесь!" воскликнул царь; "я только вчера послал за ними! Чуть ли бояре не наболтали много лишнего. Не понимаю, как могли Немцы так скоро приехать! - Они твои", примолвил Димитрий, обращаясь к царице, "делай с ними, что хочешь".

Печальные Немцы собрались в один дом, и уже готовились принять св. Тайны, как вдруг явился главный коморник царицын Георг Гребсберг, с радостною вестью, что беда миновала и что государыня исходатайствовала у царя милость. "Радуйтесь, Немцы", говорил коморник, "молитесь о здравии царя и царицы, своей матери; будьте покорными детьми ея!" "Бог да сохранит милосердую нашу государыню, вместе с супругом ея! Вечно будем молиться за них!" отвечали Немцы.

Грамота новгородского митрополита Исидора в Ярославль

л. 487_об. Список с митропольи грамоты. Благословение господина преосвященаго Исидора митрополита Великово Новогорода и Великоволутцкого Великие Росийские державы Московского государства бояром, и воеводам, и по избранию всех чинов людей Росийсково государства многочисленново войска у ратных и у земских дел, и столнику и воеводе и сыновем нашего смирения князю Дми // (л. 488) трею Михайловичю[1] с товарыщи, и чашником, и столником, и дворяном болшим, и стряпчим, и дворяном из городов и приказным людем, и жилцом, и детем боярским, и го[ло]вам стрелецким и казачьим, и сотником, и гостем, и торговым людем, и стрелцом и казаком, и понизовых городов царства Казансково, и иных всех городов князем, и мурзам, и татаром, и литве, и немцом, которые служат в Московском государстве, всех чинов всяким людем всех городов Московсково // (л. 488 об.) и Казансково государства. В нынешном во 120-м году майя в 13 день писали, господа, вы к нам в Великий Новгород з дворянином с Степаном Лазаревичем Татищевым и с ыными дворяны розных городов, что вы, бояре и воеводы, по милости Божий собрався всех зарецких и сиверских и замосковных городов з дворяны и з детми боярскими, и стрелцы, и с казаки, и с казанскими, и всех понизовых городов князи и мирзы и с тотары, и со всякими служивыми людми со многим собраньем, // (л. 489) стоите под Москвою и вь Ярославле и с литовскими людми, которые седят на Москве в осаде и которые под городами, бьетеся без престани, не щадя голов своих. И во многих местех литовских людей побили и живых поймали. И межь себя вы укрепились на том, что вам Дом Пречистыи Борогодицы и Московское государство очищати, и Москвы доступати, и друг за друга стояти, и с полскими и литовскими людми битися до смерти, и к вору, которой во Пскове не приставати, и с ним Росийсково государства не разорять, // (л. 489 об.) и Марине и сыне ея не служити. И нам, господа, к вам, бояром и воеводам, и к тебе, столнику и воеводе ко князю Дмитрею Михайловичю, и ко всей Земле прислати для прямово ведомо и договору Наугородцково государьства изо властей и всяких чинов человека по два и по три, и с ними к вам отписати за руками и за печатми о всем подлинно по статьям, на чем у нас королевского величества з боярином и ратным болшим воеводою сь Яковом Пунтосовичем Далегардом договор и укрепленье было. И по тому укрепленью боярин и воевода // (л. 490) Яков Пунтосович по ся места на своем слове стоит ли, и как у нас на Новгородцком государьстве государю быти, и где ему в котором городе в нашу православную христьянскую веру греческаго закона креститца, и как ему, государю, свой, царьской престол правити, и люди своя розсужати, и ото врагов бороняти, и всякие дела делати. И вы, поговоря с ними, пошлите к великому государю х Карлу королю ото всей Земли послов на Владимерское и на Московское и на все Великое государство Росийсково царствия // (л. 490 об.) о государе королевиче бити челом, чтоб вам быти всем с нами под однем крестьянским государем по-прежнему. А Степана Татищева с товарищи отпустити к вам вскоре, не замешъкав, с нашими посланными, которых к вам послем, да и опасной бы лист на послов ваших к вам прислати, и дворянина господина Степана Татищева (и) иных дворян розных городов, которые были от вас к нам в Великий Новъгород присланы, из Новагорода отпустили к вам вь Ярославль майя в 19 день. А своих мы посланников Новугородцково государства // (л. 491) изо всяких чинов людей из Новагорода к вам, бояром и воеводам, и к тебе столнику и воеводе ко князю Дмитрею Михайловичю, и ко всей Земле отпущаем со всем полным писмом, что вы к нам в своей грамоте писали вскоре да и суть держенных грамот списки, на чем мы королевсково величества з боярином и болшим ратным воеводою сь Яковом Пунтосовичем Далегардом о государе королевиче, как ему, государю, на Наугородцком государстве быти. А будет похотят также // (л. 491 об.) и на Владимерской и на Московской и на всех великих государствах Росийского царства государем царем и великим князем всеа Русии быти, и об ыных земских статьях меж себя договор ил ися. Посылаем с ними же да и опасной лист на ваших послов по тому же с ними посылаем, а будет он к вам вь Ярославль милости ради Божий и для великого земсково дела тотчас. А милось Святые Великие Софеи неизреченныя премудрости Божий и великих чюдотворцов Никиты епископа, Иоанна, и Еуфимия, и Ионы архиепи // (л. 492) скопу новгородских молитва и нашаго смирения благословение да есть и будет с тобою и со всеми вами, хирстолюбивым воинством с православными крестьяны, всегда и во веки. Аминь. И о вашем многолетном здравии и о пособлении на враги и супостаты Бога молю и челом бью.

1610 г., январь. – Челобитная царю Василию Шуйскому от помещика Вотской пятины Андрея на помещика той же пятины Увара Григорьева сына Боркова в нападении и ограблении свадебного поезда кабального человека челобитчика, нанесении увечья новобрачному, в захвате и изнасиловании новобрачной.

 

Царю государю и великому князю Василью Ивановичю [всея Русии] …а [челом бьет] холоп твой Воцкие пятины Ондрюшка Бои …^б сын тое же Воцкие пятины на твоего государева изменника на Увара на Григорьева сына Боркова[i]. В нынешнем государь [в^в] осмом на десять году Филипова поста на …^г четверг[ii] збежа, государь, с твоей царьской службы ис полку от твоего государева боярина от князя Михайла Василь[евича] Шуйского из слободы из Александровы, как твой, государь, боярин князь Михайла Васильевич Шуйской учал послати из слободы в Ботов[iii] ^д-острог в Тятвичи,^-д твоего, государь, столника и воеводу Семена Васильевича Головина с товарыщи[iv], и он, не хотя тебе, государю, служити, а хотя изменити, с твоей царьской службы збежал ^е-в Великий Новгород^-е, а в Ботов ^ж-на острожок^-ж на твою царскую службу не поехал, а был, государь, с товарищи написан в отъезде. И в Новегороде, живучи у собя в поместье, воровал и деял. От, государь, нынешнего 118 году в Великой мясоед на пятой недели[v] в четверг женился, государь, человек мой ^з-кабалной^-з Ивашка Федкин сын Дылдина[vi] на девке моей на Акулинке на Ивановой дочери. И как, государь, были оне у венчанья у Климента Святого в Климецком погосте[vii] и поехали от венчанья, и встретил, государь, их тот Увар воровством на^и погосте в воротех со многими людми с каплночным[viii] делом и завопил по литовски: хапай, хапай, рубай, рубай, и того, государь, человека моего с поездом переимал, и перебил, и переграбил, и моего, государь, человека, пренго^к навобрачного убил до полусмерти^л, а тое государь новобрачну женку тот Увар взял к себе, убре с нее снял и нарядился девкою, и держал ея у собя на постели до Зборного Воскресения[ix]. И как, государь, его выбуищик[x] князь мал Матвей ^м-Микитича Ржевской[xi]^-м, збил ея с двора нагу и босу.

Милосердный государь царь и великий князь Василей Иванович всея Русии пожалуй меня, холопа своего, великий государь, мне на того Увара в его воровстве, и в насилстве, и в грабеже, и в человека своего увечье, и в женине безчестье, дай свой царской суд и росправу, а человеку моему увечья и жены безчестья ^н-по распущенью^-н, что ты государь укажешь.

На обороте: А грабежу, государь, взял с человека моего однорядку лазореву, не страфил, больша зело, да кафтан заячей с поддею подзеленою, да ферезя заечи под зенденью[xii] под лазоревою, да шапку лисью под сукном под черленым черкаскую, да на женке, государь, платья опашен черленой …^о , да ферези заечьи под зенденью под лазоревою, да о[же]релья жемчюжное с пугвицы, да двеи серги серебряны, да шапку женскую отласную червчатую с кружевом жемчюж[ным], да сапоги, да два мерина, мерин сер да мерин ворон, с седлми и с хомуты, да две епанчи. А всего, государь, грабежу взял с человека с моего и на жонке платья и лошадей на тритцать на три рубли с полтиною.

 

Черновик. (15 х 39) ОР РНБ, ОЛДП, О 292.

 

Запись о взятии на поруку старца Зверина монастыря Деонисья. 1617. 11.01 // Ockupationsarckivet från Novgorod, Riksarchivet, serie 2: 172, л. 106.

Лета 7125 генваря в 11 день. По челобитной отпущена память ко князю Гаврилу Гагарину, а велено ему Зверина (м)  старца Деонисья  дат на поруку з записью, а за порукою учинит сыск, которой пригоже нынешнего 125 году и запис по нем порушная прислати по нем в Новгород на тот же срок с кем пригож

16,7 х 8,9

 

Челобитная Г.С.Обольянинова на старцев Зверина монастыря. 1617 // Ockupationsarckivet från Novgorod, Riksarchivet, serie 2: 172, л. 115.

Велеможному и высокороженному князю и государю государю Густаву Адолфу Карлусовичю, Свейскому, Готцкому, Венденскому, избранному королю и вотчинному князюи великому князю Финские земли, арцуху Естерские и Веземерлянские земли бьет челом холоп твой Гриша Степанов сын Оболнянинов. Жалоба мне, государь, на Зверина манастыря на старца на Деонисья в том: деял, государь, в нынешнем во сто дватцат пятом году за неделю Филипова заговенья, была, государь, моя женка Настасья Иванова дочь, дочери моя, в деревни на Лыссове, и я, государь, тои своей жонки Наски велел быти к соби в Новгород, и по моему, государь, приказу, та моя жон поша ко мне в Новгород и забрела на пустош в Озеречна. А тот, государь, Зверина монастыря старец Деонисей с своими крестьяны живет в тои на пустош в Озеречнах. И тот, государь, старец своим крестьяном ту мою жонку велел ограбит, а грабежу, государь, взял с моя жонку ферези заечей, иод крашениной, цена дватцат альтын да сукман суконной зелен, четыре гривны да шапку тафтяну четыре алтына да серги серебряны цена полтина да взял полполтины денег, и ту, государь, мою жонку ограбя и выбили от собя из деревни, и они та, государь, моя жонка от того грабежу и ознобила руки и ноги. Милостивый государь и великий князь корол Густав Адолф Карлусович, покажи милость, вели, государь, сю мою челобитнаю подписат в Тесовской острожок ко князю Гаврилу Гагарину, чтоб он того старца Деонисья по твоему государеву указу в том грабежи и в увичи жонки мое дал на поруку и прислал его в Новгород и пожалуй мне на него свой государев суд и управу. Государь, смилуйся, пожалуй!

Оборот пустой

14,7 х 37,5